Отрывистый, жалобный плачь потревоженной внезапным гостем двери,  тихий, словно бы насмешливый шелест плаща, торопливо соскользнувшего с узких плеч, мерное мелодичное звяканье тонких, изящных браслетов на запястьях, что предавали обладателю своему еще большую хрупкость. Он с привычной ленивой медлительностью прошествовал к  массивному, излишне громоздкому, как ему казалось столу, скользнув, казалось бы, совершенно незаинтересованным взглядом чуть раскосых глаз по столешницу, лишь на долю мгновения  останавливая взор на внушительной стоке испещренных витиеватым подчерком листов, позволяя себя легкую гримасу неудовольствия.
Снова бумажная волокита. От нее, вероятно, не было спасения, как не было и спасения от того остро ощущение обреченной рутинности и невероятной скуки, что она приносила, не имея ни конца, ни края, пребывая  на стол к нему с завидной регулярностью, повергая его во все большее уныние, что грозило перерасти в апатию. Однако, тем не менее, дела насущие требовали незамедлительного решения во благо клана, тьма его поглоти.
Пересмешник, не смотря на мысленные заклинания, призванные было умножить энтузиазм его, делая работу менее рутинной, отнюдь не собирался почтить сию макулатуру вниманием своим,  неохотно покидая край стола, на котором успел весьма комфортно примоститься, неторопливо приблизился к окну,  забранному тяжелыми гардинами темной порчи, призванными защищать обитателя здешних угодий от ненавистных лучей  дневного светила. Осторожно подцепив кончиками пальцев край портьеры, вампир чуть сдвинул ее, позволяя узкому солнечному лучу вспороть обволакивающий полумрак помещения, чуть щуря  светлые глаза, с отстраненным любопытством наблюдая за  полоской света, окрашенной в  несравненный, столь любимый им  багряный цвет витражным стеклом, позволяя короткой, едва уловимой улыбке посетить плотно сжатые уста.
- Что может быть чудесней предвкушения в ожидании.. -  он осторожно вернул свой форфоровый лик, прикрывая матовую белизну кожи.

Пересмешник  потянул носом, прикрывая глаза, продолжая слепо внимать хаотичной игре бликов солнца, россыпью драгоценных камней усевшую пол и стены, преломляясь, покорно позволяя пестрому витражу, обрядить себя цветастой шалью, вместе с тем присутствую в  полутемном помещении кабинета своего физически,  едва ли находясь здесь и мысленно, ускользающе улыбаясь, знакомому, несколько тянущему чувству, мягко толкнувшему в грудь. Чувству чужого присутствия. Для него не был неожиданностью, повергшей в смятение, неожиданный визит Рафаэля, без его на то позволения, наоборот же, пожалуй, этот вампир одним из немногих, что мог свободно появляться, или же оставаться на непродолжительное время  в резиденции семи ветров, не опасаясь прогневать вольностью своей главу клана, возможно даже зная о его благосклонности и подобной дерзости. Светловолосый привычно легко коснулся сознания своего подчиненного, бегло, казалось бы, совершено не внимательно, скорее, для порядка просматривая его, давая  вампиру почувствовать свое вторжение, неуловимо скользнув лукавством по натянутым струнам нервов.  Впрочем,  вскоре довольно неохотно отрываясь от своего времяпрепровождения, мягко отступая от окна, позволяя портьере вернуться на место, отсекая  ненавистный свет, погружая  покои Пересмешника в   бархатистый полумрак. Привычным движением,  вскидывая узкую кисть, обтянутую светлым шелком перчатки, поправляя фарфоровую маску, что являлась неизменным атрибутом его, он, подхватывая со стола  очки в тонкой оправе, неторопливо направился в гостиную, где его уже ожидали.
- Славного времени, Рафаэль, рад твоему визиту – бесшумной, словно крадущейся поступью он  вступил в просторное помещение одной из гостиных, неторопливо прошествовав у высокому кресле напротив темноволосого вампира, плавно отпустился в него, с всевозможном комфортом устраиваясь, откидываясь на обтянутую мягкой тканью, резную спинку, поднимая голову, вскидывая на подчиненного изучающий, тяжелый взгляд льдисто- серых глаз – Что привело тебя  ко мне?

Отредактировано Tabellarius (2008-03-22 03:46:45)

Глава клана молча, привычно закованный в броню своего непоколебимого спокойствия и безразличия, отстраненно внимал речам вампира, пристально наблюдая за ним из-под ресниц, не подовая и оттенка эмоций, однако, когда голос его вновь зазвучал в нем возможно было уловить мягкий упрек, скрытый впрочем,  извечной насмешкой:
- Рафаэль, ответь, помнишь ли ты историю свою, истоки, откуда начало она берет? Тогда к чему столь официальный тон высокопарных речей, слова, что призванный к раскаянью? Ведь, ты верно, как обладатель прекрасной памяти не забыл слов моих, что срывались с уст, прося быть добрым гостем в доме моем всегда не взирая на обстоятельства? - губ под маской коснулась тонкая, змеиная улыбка, светловолосый чуть приподнял руку, плавно поведя ладонью по воздуху в приглашающем жесте, словно прося подчиненного занять место на диване, расположившись со всем удобством. Пересмешник же, словно напрягшись, выпрямился, обираясь согнутыми в локте руками на резные подлокотники кресла, отпуская подбородок на сцепленные в замок пальцы, продолжая неотрывно наблюдать за своим потомком, медленно скользя по нему внимательным взглядом испытывающе прищуренных глаз.
- Адские гончие, псы Ватикана, ищейки Инквизиции, да, я слышал о их появлении в городе, однако, признаться столь стремительных действий - в серых глазах плеснул смех, сдобренный изрядной долей плутовства, Пересмешник несколько склонил голову к плечу, позволяя серебристым прядям небрежно рассыпаться по плечам, в тихом, размеренном голосе появилось явная ирония - сколь опрометчиво, впрочем, как ты метко подметил, так было всегда.
Мужчина легко поднялся с кресла, проворно плеснув в высокий  бокал красного вина, бережно приподнимая его за хрупкую ножку, чуть взбалтывая, медленно, мягко  продвигаясь к высокому окну, попутно снимая свой фарфоровый лик, позволяя Рафаэлю разве что ненароком, мельком, мимолетно лицезреть черты лица своего в всполохе светлых волос, замирая  спиной к последнему, поднося к губам хрусталь бокала.  Те немногие, что все же видели лицо его были либо хладны телесами своими, что давно покинула душа, либо щеголяли внушительными пробелами, затертыми пятнами в сознание, однако это же вампир... Пересмешник чуть нахмурился, резким рывком отдергивая  тяжелый материал гардины чуть в сторону, рефлектороно отодвигаясь в стороны, избигая оказаться в пятне его света, размышляя, чем вызвана столь необычная благосклонность его к данному темноволосому вампиру, между тем продолжая вещать, холодно чеканя каждое слово.
- Что ж, рвение Принца Города довольно похвально и предложение занимательно. Однако, для меня по-прежнему остается загадкой какую именно поддержу от жаждет получить от нашего клана? Пояснишь?

Отредактировано Tabellarius (2008-03-23 00:44:26)

Пересмешник  ускользающе улыбнулся, довольно жмуря чуть раскосые змеиные глаза,  прозаически анализируя слова Рафаэля, просчитывая возможные варианты, ища пути наиболее вероятные к заполучению всевозможной выгоды в сложившейся ситуации.
- Сколь дерзкий, коварный план, впрочем, не лишенный изюминки своей - отстраненно, скорее желая высказать апробацию свою, нежели привлечь внимание гостя, заметил светловолосый, чуть запрокидывая голову, поднося к губам чуткие пальцы, мимолетно касаясь дрожащих в усмешке уст, после чего слегка прикусывая кончики их, желая таким образом вернуть мысли в нужное русло, сосредотачиваясь. Что и говорить, план был хорош, заслуживая внимания их, да и перспективы, что открывались в  дальнейшем, лишь радовали радужностью своей. Однако, стоило держать бы поостеречься от бурного ликования, ведь дело не столь простое, сколь могло бы показаться на первый взгляд.
Пересмешник склонил голову в перед, сжимая губы, позволяя длинным прядям скользнуть вперед, мягко касаясь не прикрытого маской лица, прикрывая бледность щек.. Пока здесь был Рафаэль, он мог позволить себе ослабить бдительность, впрочем, не теряя ее.
- Однако, сколь "непыльной" бы эта работа не казалась, надеюсь, ты осознаешь, чем она может обернуться, если кто-нибудь, не говоря уже о ищейках Инквизиции заподозрит причастность к данному делу вампиров? То, что достигалось столетиями, рухнет, подобно хрупкому карточному домику под порывом неосторожного бриза. - он умолк, приоткрывая глаза, устремляя безликий, пустой взор светло-серых, словно покрытых тончайшей коркой холода глаз  перед собой, продолжая более тихим, от того и более напряженным голосом, медленно, отрывисто произнося слова - Сколь ни прискорбно, дипломатия здесь, увы, нам не помощник. Мягкое в настойчивости подталкивание президента к угодному Принцу поступку может обернуться фиаско, пока под руками Сената вьется хоть и невостребованные, но бдительные гончие. Ликвидация же, так же должна выглядеть уместной, не оставляя ни единого права на усомнение в причастности нашей, а это значит мы должны взять на себя смелость разыграть драму, прибегнув к помощи противников политики нынешнего президента, после же воспользовавшись ими в качестве откупа, скормив ярости акул правосудия. Ты так не считаешь, Рафаэль?

Отредактировано Tabellarius (2008-03-23 00:41:59)

Глава клана выровнялся, опираясь ладонями о широкий подоконник, напрягая суставы рук, до белизны костяшек сжимая длинными пальцами подоконник, чуть поворачивая голову, чутко вслушиваясь и интонации голоса вампира, пряча тень улыбки в уголках бледных, упрямо сжатых губ.
- Ложь, ханжество, зависть, коварство, что граничит с непроходимой глупостью, эти черты столь характерны смертным, они порочны, одержимы ими, словно звери первобытными инстинктами, страждя жатвы и превосходства над собратом своим, не ограничивая себя в ярости своей и... делая себя еще более уязвимыми. Это нам, безусловно, на руку. Однако, по-прежнему, главными оппонентами нашими являются Гончие, фанатики цели своей, что делает их куда -более опаснее, чем то кажутся. Годы непрерывной охоты, умерили их гнев, но не погасили его, притупили жажду проливать кровь нечистую, но не искоренили ее, сделав из них серьезного противника, хитрого и изворотливого - голос был опасно тих, больше походя на въедливое, предупреждающее шипение раздраженной рептилии - а посему, клану нашему стоит усилить бдительность, став более осторожными в ремесле своем.
Пересмешник, коротко выдохнул, мягко делая шаг назад, отступая от окна, бережно возвращая бесстрастной фарфор  прежнее место, прикрывая лицо, вместе с ним словно обретая привычную невозмутимость ледяного спокойствия, неторопливо направляясь в сторону Рафаэля.
- Отбери лучших, изощренных убийц, опытных наемников, прекрасных тактиков. Необходимо спровоцировать конфликт президента с некой крупной фирмой, владеющей приличным кушем капитала, имеющей доступ к власти, что является противником политики его, рьяно оспаривая ее, таких думаю в достатке. Далее же изготовившись, лишь наблюдать, осторожно разжигая огонь противостояния, а затем, когда полемика достигнет апогея своего ... Впрочем, не мне тебя наставлять, Рафаэль, ты стал прекрасным лидером, а посему, полагаю, что могу полностью положиться на тебя.

Вампир застыл в нескольких шагах от подчиненного, отстраненно наблюдая за его поведением, неторопливо, словно желая запомнить, оттискивая образ его, словно во влажной глине, в темноте расширенных зрачков, скользя по фигуре взглядом, изучая, запоминая, неуловимо улыбаясь столь явному напряжению его, казалось бы, ставшим вполне осязаемым, мягко толкая в грудь.
Глаза насмешливо сощурились, загораясь потаенным лукавством. Плавное, неторопливо вкрадчивое движение вскинутой изящной кисти, сопровождающейся тихим звяканьем браслетов, что унизывали запястье, словно он боялся спугнуть стоявшего пред ним вампира, разбив хрупкую иллюзию очарования. Мягко, почти неощутимо коснуться линии скул, скользнув вниз по щеке, мимолетно сожалея о невозможности осязания шелка кожи под пальцами, ловко подцепить подбородок, мягко, но настойчиво заставляя приподнять голову, возвращая внимание Рафаэля.
- Я полагаюсь на тебя, и не только я. Сейчас, судьба нашего клана и общества расы нашей в  руках твоих. - тихо и вкрадчиво произнес Пересмешник, не отрывая от брюнета пристального, немигающего взгляда, удерживая взор его на долю мгновение дольше, чем то положено и отступая, позволяя руке безвольно сорваться вниз - Как тебе будет угодно, Рафаэль. В ближайшее время я свяжусь с тобой, или же  предпочтешь сам известить меня о делах насущих клана и продвижения дела, порученного достопочтимым Принцем - привилегия твоя.
Он с внезапной стремительностью развернулся, хлестнув серебром волос через плечо, решительно проследовав к покинутому ранее креслу.

Светловолосый медленно, плавно отпустился в излюбленное кресло,  позволяя себе расслабленно, чуть утомленно откинуться на высокую спинку его, лишь, когда Рафаэль, прибегнув к столь излишней, порой раздражающей церемонности, склониться  в поклоне, после стремительно покинув помещение.  Вампир, довольно прищурил глаза, колко улыбаясь, намеренно гнетя, столь поспешно бежавшего с толя брани потомка  своим вполне осязаемым присутствием, насмешливо касаясь напряженных плеч его, заставляя еще более насторожится. Его всегда забавляла то странное чувство трепета, опаски, что жило  в данном  темноволосом представителе клана его, не смотря на все его, Пересмешника, благосклонность по отношению к Рафаэлю, тот  никак не мог обуздать смятение свое, исправно замирая при прикосновениях, что признаться, крайне потешало главу.
- Всего доброго, Рафаэль –  тихо прошипел мужчина, в пустоту, позволяя себе ироничную усмешку, что оказалась, довольно непродолжительной.  Вампир  вскинул голову,  повинуясь неясному чувству тревоги, напряженно всматриваясь в выложенный затейливой фреской сводчатый потолок, словно силясь найти там причину своего внезапного дискомфорта, чутко вслушиваясь в собственные ощущения.
Чувство было столь знакомым, хоть и столь успешно позабытым, а это означало, что спокойный, размеренный, столь опротивевший  ему ритм жизни  завершался, влекя за собой череду не слишком приятных перемен.
- Вот значит как. – задумчиво протянул светловолосый, касаясь пальцами фарфора искусно вырезанной маски, осторожно подцепляя ее кончиками их и стягивая с лица, с внезапным интересом рассматривая орнамент ее, невольно вспоминая историю приобретения ее,  с непривычной мягкостью улыбаясь, стягивая  левой руки тонкий шелк перчатки, осторожно обводя перстами контур багряного узора. По прошествии какого то времени, Пересмешник, наконец, закончив занятия никчемной генеалогией, решительно тряхнул серебристыми волосами, лениво подтягиваясь, подцепляя пальцами серебряный колокольчик и коротко встряхивая им, призывая слуг. Через несколько минут в гостиной появилась пожилая вампирша, учтиво склонившая голову, показывая готовность выслушать приказ своего хозяина.
- Лизэль, будь добра, передай главному повару, чтобы не утруждал себя сегодня приготовлением ужина, ибо я не намерен проводить данный вечер в резиденции. -  вероятно, экономка, была  одним из немногих, а может и единственным представителем расы вампиров, кому глава Крадущихся  позволял столь продолжительное время лицезреть истинное лицо свое, ибо было с ним с самого отрочества, оставаясь верно единственным преданным ему вампиром.
- Слушаюсь, господин – женщина, коротко поклонившись, покинула помещение, оставляя  Пересмешника одного. Мужчина же,  устало прикрыв  глаза,  намерился предаться дреме, ожидая захода солнца, с усмешкой пологая, что подобное умиротворение в дальнейшем времени может более не выдастся для него.

Вечному городу вечный закат, в необузданной ярости багряных тонов своей зверски располосованной на части надежды, столь опрометчиво подаренной угодливым рассветом людям солнца, призрачной, белесой дымкой окутывая город, безропотно позволяя верить, искренье пологая, что будущее их непременно будет светлым, окутанное мягким светлым маревом лжи, лишь для того, что бы в очередной раз захлебнуться в пурпуре ненависти, безумного заката. Вероятно, именно за это он и любил его, столь трепетной, болезненной страстью, возжелав задохнуться под гнетом неистового гнева его, с изумительной небрежностью проливающего на тонкий батик небосклона рядную палитру насыщенных тонов, что столь напоминала кровь ... кровь светлокрылых посланцев всевышнего, коварно убиенных изголодавшимся в ожидании дня жатвы, одержимым возлежанием, яростным зверем, столь неосторожно окропившим  некогда непорочно светлое небесное полотно вязкой, темной жидкостью артериального происхождения, оставляя после себя стойкий привкус солоноватого металлика на искусанных губах.
Пересмешник ускользающе усмехнулся, не открывая глаз, чутко внимая безумству неистовства возлюбленного им безжалостного убийцы, что носил гордое название рассвет. Осязание его было почти физически ощутимым, острым, обжигающим желанием, подобно хрупкому тело в оковах рук, содрогающиеся, метаясь в агонии - чувство близости его, окропляющего атлас небосклона  брызгами пурпура, было столь явным, окутывая расслабленную мужскую фигуру, восседающую в высоком резном кресле, терзая неистовостью своей страстью, пренебрегая бархатистой толщей полумрака, царившего в покоях и пологом  плотной, тяжелой ткани темных парчовых портьер, призванных оберегать хозяина данного поместья от внешних факторов. Вместе с осязанием этим приходила и жажда, прокатываясь по плоти дрожью нетерпения, однако..
Светловолосый  лениво, совершенно неохотно приоткрыл глаза, исторгая тихий, сиплый вздох, прислушиваясь к внезапно нахлынувшему  знакомому чувству, позволяя неудовольственой гримасе коснуться плотно сжатых губ, своеобразно отзываясь на сознания чужаков, забредших на его территорию. Вероятно, стоило бы записать сей день, пометив его, как ставший самым посещаемый для резиденции семи ветров. Он  иронично хмыкнул, окончательно разбивая очарование вечера сегодняшнего, выпрямляясь в кресле, бережно возвращая фарфоровый лик на прежнее место, надежно укрывая черты лица своего, отстраненно прислушиваясь к колокольному перезвону дверного звонка, которому вторил торопливый шорох шагов экономки, направившейся открывать дверь, предаваясь ожиданию.
***
Пожилая, простоволосая вампирша, торопливо проследовала к массивной, вселяющий некий трепет двери, опасливо приоткрывая ее, зорко вглядываясь в лицо неожиданного посетителя, безропотно отступая в глубь просторного, темного помещения холла, шире распахивая внушительных размеров створку и склоняясь перед гостем хозяина в молчаливом, церемониальном полупоклоне, не поднимая головы, тихо возвещая:
- Рады приветствовать вас в резиденции семи ветров, достопочтимый господин. Глава клана ожидает вас, позвольте мне препроводить вас к нему. Благодарю -  женщина торопливо выпрямилась, круто развернувшись, засеменив в глубь дома, чутко прислушиваясь к едва уличимому звуку шагов вампира, наконец, попетляв в лабиринте темных, плохо освещенных коридоров, остановилась напротив двери, вытесанной из темной древесина, вновь почтительно склонив голову - Глава клана ожидает вас в гостиной.

Сереброволобый мужчина привычно осторожно потянул носом, чутко прислушиваясь к приглушенному массивной дверью голосу Лизэль своей экономки, словно бдительный хищник, терпеливо выжидающий приближения жертвы своей, однако и не отпуская возможности, что агнец может оказаться плачем, своеобразно определив запах гостя, предугадывая действия его, упоенно строя ветвь логических рассуждений. Ябеднически скрипнула решительно отворенная дверь, ворчливо дребезжа вычурной медной ручкой, с явной неохотой пропуская неожиданного посетителя, что тут же бесшумно, торопливым ужом юркнул внутрь, застывая посреди помещения окидывая бесстрастную фигуру Пересмешника мнимо несколько рассеянным, словно отстраненным, однако довольно цепким взглядом полыхающими невиданным огнем, словно залитых вечным заревом глаз, в следующий миг уже склоняя спину в  почтительном полупоклоне, как то предписывал этикет, невозмутимо вещая, поясняя цель прибытия своего.
Вампир, продолжая безлико наблюдать за гостем, скользнув по нему изучающим взглядом испытывающе сощуренных  льдисто серых очей, пряча под искусно вырезанным, холодным ликом понимающую, неуловимую полуулыбку, несколько помедлив, вскинул изящную ладонь, обтянутую белоснежным шелком тонкой перчатки, в приглашающем жесте поводя ей по воздуху, предлагая гость, отбросив излишнюю официальность, расположиться, изготовившись к дальнейшей беседе, тихо, шелестяще, что вероятно являлось издержкой ношения маски отзываясь.
- Рад принимать в своем доме представителя достойного клана Знающих - он несколько отпустил подбородок, тем самым так же склоняя голову, выказывая свое почтение, насмешливо посверкивая раскосыми змеиными глазами - На сей раз, я буду каток в лаконичности своей, не предаваясь высокопарным речам, интересуясь лишь, что за цель ставит пред нами почтенный клан Asvang.

Он на мгновение прикрыл глаза, удержав ресницы внизу, торопливо касаясь сухих губ языком, пользуясь наличием неизменного тончайшего, хрупкого фарфора искусно расписанной  маски на лице, словно желая хорошенько распробовать слова Знающего, определив по нраву ли ему вкус их. Совсем по-птичьи склонив голову на бок, рассыпая длинные волосы по плечам, Пересмешник, впился в невозмутимо спокойное собеседника холодным взглядом испытывающе прищуренных змеиных  глаз, продолжая неторопливо анализировать последние фразы его, скрупулезно высчитывая даже самые малые крохи выгоды для клана и себя непосредственно. Поспешность в деле подобном была бы излишеством, возможно впоследствии обернувшимся для них роковым, а посему...
- Вот значит как. - он тонко улыбнулся, укладывая ладони на изящные, резные подлокотники, опустив веки, желая скрыть почти неуловимый отблеск  плутовства и алчности за темнотой длинных ресниц. Почти неуловимый, но... тем не менее, лишняя бдительности в их промысле лишней никогда не будет -  Что ж, нужно признать, вам удалось заинтриговать меня, а посему я намерен дать положительный ответ. Представители клана моего сделают все возможное, и невозможное, конечно, исполнив просьбу данную в наилучшем виде - вам  не о чем тревожится.
Он едва отпустил подбородок в почти неуловимом кивке, словно бы призванному подтверждать слова его,  позволяя тяжелым прядям светлых волос, скользнуть на грудь, рассыпаясь по темной ткани одеяний серебристыми нитями.

Перед  холодным серебром  затянутых тончайшим настилом льда  глаз качались тени - узкие, черные, они скользили  по высокому сводчатому  потолку, темным стенами, выложенному паркетом из ценнейшей древесины полу, словно змеи. Сворачиваясь клубком, кропотливо сплетая свой узор, внезапно разбегаясь, пугливо сжимаясь, вспуганные ярким лучом луны. А он лишь следил засим безумным, хаотичным танцем, храня привычное безмолвие, медленно подтягивая носом, вдыхая  ни с чем несравнимый, болезненно любимый им,  едва уловимый, но пьянящий, кружащий голову аромат, что источали  многочисленные соцветия цветущей сакуры в саду, невольно вслушиваясь в мерный рокот  шелестящей листвы. Хорошо…
Мужчина медленно, утомленно закрыл глаза и безвольно откидываясь на высокую спинку кресла, позволяя телу несколько расслабленно сползти ниже по обитому мягкой тканью сидению, дозволяя  рукам, доселе вполне мирно покоившимся на достаточно узких подлокотниках соскользнуть с них, срываясь вниз, придавая позе, сей некий оттенок бесконечной изнеможения и  в какой то мере даже сломлености, выпуская наружу усталость и  тупую, гложущую в области груди боль...
Темнота выползала  из всех углов, подбираясь на мягких подушечках лап, нежно поглаживая колени его. Она  рачительно касалась  болезненно белых щек, поводя самыми кончиками перстов по  полуприкрытым векам, притрагиваясь  дрожащим ресницам, перебирая серебро тяжелых локонов, что покоились на мерно вздымающееся на вдохе груди. Насмехаясь  над ним, жалея, пугая, ненавидя, в бессильной ярости колотясь в тяжелую дверь, но затем, безнадежно подвывая, сворачивалась у светловолосого пленника ночи в ногах, подобно побитой  свирепствующим, нерадивым хозяином  собака. На ее место постоянно  приходила тишина. Надменная, молчаливая, яростная. Она медленно скользила по ступенькам к нему,  уже переполненному ожиданием, он ждал ее, давно ждал. Ее невесомая поступь почти не слышна, но Пересмешник привычно скривил  губы в надменную улыбку,  что призвана была служить приветствием  для нее. А она уже была рядом, легко касаясь  ладонью  щербатой стены с тонкой, носящей насмешливый характер полуулыбкой  наблюдая, как последняя покрывается  эфирной, кружевной  искусно сплетенной паутиной льда.  Неспешно наклоняясь к неподвижной, бесстрастной фигуре светловолосого мужчины, обдавая   бледный лик оного холодным дыханием, принуждая кровь стынуть в жилах. Он привычно сдерживает невольную дрожь телес, чуть запрокидывая голову назад,  торопливо кусая губы, а она, обвивая тонкими, хрупкими, словно бы паучьими руками стан мужчины, кладет голову на плечо его, довольно жмуря глаза. Одиночество, усмехаясь, появляется перед ним. Кружится в неведомом  танце, взмахивая широкими рукавами, по–змеиному извиваясь, протягивает к вампиру руки, и он предательски  вздрагивает от странных знаков, врезавшихся в шелк кожи на запястьях. Оно же беззвучно смеется, исчезает, оставляя  теряться в догадках, появляясь  снова совсем близко, ужасая своей ясностью.
Не слишком приятная компания. Горькая усмешка скользит по бледным губам, источая холодное презрение. Трафаретно. Канонично. Вероятно, оттого и ненавистно. Впрочем…  иногда стоило бы позволить себе вершить деяния  потребные темной, порочной душе,  вынуждая пустоту, что  беспрестанно гложила, принося сводящую сума монотонную боль в той области, где у человека призван находится такой орган, как сердце, захлебнуться чуть вязкой жидкостью артериального происхождение, скармливая  истощенной  похоти очередной куш свежего мяса,  собственными когтями вырванного из чужой плоти.
На торопливый  хрустальным перезвон серебряного колокольчика не замедлила  предстать пред господином  пожилая экономка, облаченная в темное платье, что затягивало талию в корсет, утяжеляя низ доброй дюжинной подюбников с угодливо повязанным на талии  вызывающе светлым фартуком, привычно склоняясь в церемониальном полупоклоне, склоняя простоволосую голову в ожидании распоряжений.
- Лизэль, будь добра, извести подать машину к парадному входу и позаботься, что бы стекла были достаточно темны. Я спущусь через несколько минут -  экономка понятливо кивнула, исчезая в полумраке помещения, торопясь выполнить приказ господина.